- Волны! - сказал Томас Будденброк. - Они набегают и рассыпаются брызгами, набегают и дробятся - одна за другой, без конца, без цели, уныло, бессмысленно. И все-таки они успокаивают, умиротворяют душу, как все простое и неизбежное. С годами я начинаю все больше и больше любить море... В свое время я предпочитал горы; наверно, ( Read more... )

- Я предпочитаю знать, где я. Если я даже не знаю, где я, я предпочитаю знать это. Если уйдем, ничего уже знать не будем.
- Что знать?
- Вернемся ли назад.
- Но мы не хотим возвращаться.
- Это, может, и так, но хотим ли мы идти?
- Мы будем свободны.
- Не знаю. Небо везде одно.
- И мы уже немало отмахали.

Единственный вход - рождение, единственный выход - смерть. Какие тебе еще ориентиры?

Языческая и христианско-языческая литература любит одушевлять и мистифицировать неодушевленные предметы. Мы однако пойдем противоположным путем, потому что наши одушевленные предметы настолько нечисты мыслью и сердцем, что, кроме как об ампутации души, кроме ка о насильственном разъединении души и тела, думать не приходится.
(Фридрих Горенштейн)

Но как же мы без идеологизма? Россия - не Голландия, где Бенедикт Спиноза создал свой теоретический материализм. В России без идеологизма жить тяжело, и о России без идеологизма рассуждать невозможно. Чтобы это понять человеку постороннему не обязательно отправляться в Мордовию, Бурятию, в Караганду или Могилев. Посидите допьяна переодетым в ( Read more... )

Это осень. Кому не случалось подумать: прожить бы всю нашу жизнь, как этот день, как великое, одно-единственное долгое прощание... бродить и не задерживаться нигде, бродить из города в город, от цели к цели, от человека к человеку, бродить, нигде не задерживаясь, даже там, где любишь, где охотно остался бы, даже там, где разобьется сердце, если ( Read more... )